Журналистка "Общественного телевидения" Анастасия Станко уже несколько дней подвергается травле в Интернете.

поводом стала отличие Министра обороны . Речь не о какой-то весомую государственную награду - только о благодарности, бумага в рамке. Но в нем за подписью Степана Полторак есть строка: "За значительный личный вклад в дело развития отечественной военной журналистики ... добросовестное и безупречное служение Украинскому народу".

Благодарность от Министра обороны Анастасии Антонюк (девичья фамилия - Станко)

hromadske.ua

Эта благодарность - может быть символом, Минобороны публично признает правоту журналистов "Общественного" в скандальной истории прошлым летом.

Тогда военные обвинили Анастасию Станко и Константина Ревуцкого в том, что они привезли на "ПромКом" (крайние позиции ВСУ на окраине Авдеевки, - УП) российскую журналистку из "Новой газеты", а в своих видеоматериалах якобы "разоблачили позиции украинских бойцов".

Как выяснилось позже, сюжет "Общественного" вышел в эфир только после согласования с военными, а российская журналистка, как положено, перед поездкой прошла проверку СБУ получила аккредитацию штаба АТО и открыто представлялась журналисткой «Новой».

"Украинская правда" решила расставить все точки над "й" и поговорить о ситуации, сложившейся со своей коллегой-журналистом и главным объектом атак и критики блогеров Настей Станко.

Я НИКОГДА НЕ БЫЛА аккредитованных НИ В КАКИХ "ДНР" И "ЛНР"

- После получения благодарности от Полторак, начались очередные нападки на тебя. Из того, что ты видишь, это какой-то организованный процесс? Или кто-то занимается этим в одиночку?

- Я думаю, что это организованный процесс. Потому что все-таки эти люди так или иначе имеют отношение к тому же Министерства обороны, определенных людей, которые имеют отношение к "Миротворца", к тому же Антона Геращенко.

Вспоминая, например, кейс с оффшорами, расследование Дмитрия Гнапа и Ани Бабинец , или фильм-расследование об убийстве журналиста Павла Шеремета Или какие-то другие кейсы "Общественного" - те же люди везде комментировали, то постились, говорили, которое "Общественное" не такое. Даже когда Наталья Гуменюк (председатель ОО "Общественное", - УП) частно в своем ФБ написала о детях, большинство этих людей в комментариях постились негатив.

Поэтому это не выглядит, как некий протест против какого-то конкретного решения Минобороны или конкретно против моей работы, будь то люди, связанные с войной, и они возмущены.

Это - в основном люди, которые направлены Хейт (открыто демонстрируют ненависть, - УП) "Общественное". И не только его.

Министр обороны Степан Полторак вручает благодарность журналистке Насте Станко

hromadske.ua

Мне очень жаль, что среди этих людей есть тот самый Виталий Гайдукевич (журналист "5 канала", - УП), который после пресс-конференции Порошенко, где президенту задавали вопрос о расследовании убийства Павла ( Павел Шеремет погиб 20 июля 2016 от взрывчатки, заложенной в машину руководителя УП Алены Притулы, убийство до сих пор не раскрыто, - УП), позволил себе написать в комментариях главному редактору "Украинской правды" Севгиль Мусаев, УП отстаивает какие-то свои личные интересы, пытается получить что-то на этой истории об убийстве . Это уже что-то за гранью добра и зла.

Самое обидное во всей этой истории, мне казалось, что есть какие-то вещи, которые на самом деле очень болезненные, и на таком поле уже спекулировать и играть нельзя. Но оказывается, что все возможно.

- Если ты считаешь, что это организованная кампания, то какова ее цель?

- Я не занимаюсь и никогда не занималась изучением всех этих "ботоферм", блогеров.

Дело не во мне, и даже не в "Общественном". Это вроде как сигнал каждому журналисту: если ты будешь как-то неправильно себя вести - в их понимании или в понимании представителей власти, отдельных партий, отдельных структур, - мы устроим тебе такое, что ты не захочешь вообще-то говорить.

Это сигнал каждому: Нельзя поднимать каких-то "неправильных" тем, потому что вас просто затравлять.

Я хочу поблагодарить всех. Здесь важна не поддержка меня лично, а поддержка нас всех нами всеми. Если этой поддержки, публичной и частной, не будет - то другим будет казаться, что Хейтер будто легион, а нас будто вообще нет. "Я здесь один, и если я неправильную тему подниму, то мне такое устроят, что лучше не начинать ..."

Мне кажется, что один из посылов является именно таким.

Вместе с тем, вспомните попытки дискредитировать журналистов и из-за того кейс с "миротворцев" . Мне кажется, что эти списки аккредитованных в "ЛДНР" иностранных журналистов, которые тогда изложил "Миротворец", были своеобразным ответом на историю с оффшорами президента. Какая-то месть: "Вы такие, что вас всех можно найти компромат. А даже если мы не найдем, то немного добавим. Просто знайте, что всегда можно обвинить в непатриотизме, как минимум".

- Одно дело обвинять в "непатриотизме", или что-то другое находить для дискредитации журналиста. Другое дело - безымянные "обращение блогеров к Министру обороны" относительно твоего награждения. Там прямо называют тебя врагом. Могут ли подобные сообщения привести к тому, что найдутся какие-то условные «патриоты», которые начнут просто уничтожать журналистов с ярлыками "враг"?

- Надеюсь, что ничего такого не будет. Но я помню историю с тем же "миротворцев". Просто скажу: я никогда не была аккредитована ни в каких "ДНР" / "ЛНР". Однажды я была в Луганске, где почти сразу попала в плен .

В истории "миротворцев", который выложил персональные данные иностранных журналистов, я встала на защиту журналистов и сказала, что это неадекватно - так делать. После этого были сообщения в личку, какие-то публичные угрозы в Твиттер, были смс о том, что "ты там смотри, будь осторожна, ты в центре живешь, мы знаем где, всякое может случиться, кирпич может на голову упасть". Я обращалась в полицию, но это ничем на закончилось.

Такие сообщения с угрозами будто не цепляют, но иногда думаешь: а вдруг кто-то того начитается, у кого посттравматический синдром или еще что-то ... подумает, что вот она - "человек, который виновата!" Конечно, это риск.

После такого, выезжая куда-то на передок (передовые позиции ВСУ на фронте, - УП), время думаешь: "Интересно, они читали все то, что пишут? Они будут говорить" тебе нельзя или мы не хотим ". Или вообще захотят тебя наказать - не военные, а вообще другие люди ". Конечно, это опасная штука. Оно как бы и несерьезно, но кто знает.

Я помню кейс "Миротворца": мы писали, что это подвергает журналистов опасности, подставляет под физический удар. Затем была история с "ПромКом". 10 июля (2016 года, - УП) еще Павел Шеремет звонил мне и хотел, чтобы я об этом в эфире рассказала. А потом его убили ..., все мы знаем эту историю. И мы до сих пор не знаем, за что, почему это произошло.

ТО, что мы якобы ПРЕДСТАВИЛИ российской журналистки КАК С "ОБЩЕСТВЕННОГО" - абсолютная ложь

- Уже после получения благодарности ты у себя на фб странице написала, что все-таки еще ждешь, что кто-то перед тобой извинится за историю с "ПромКом". А кто именно должен извиниться?

- Лучше всего было бы, чтобы опровержение разместили на официальной странице пресс-центра АТО. Ведь именно на ней был ложный сообщение о нашей работе на "Промци" год назад.

Это сообщение на фб странице пресс-центра АТО, где писали о нас на "Промци", уже удалили. Но то, что удалили - не значит, что его не было. Его Шерил просто тысячами. Ты не можешь под каждым шером, под каждым комментарием написать, что это - неправда.

Это и есть история постправды, когда тролли, боты, проплаченные, то разгоняют. И как бы ты не опровергал, все не увидят опровержение, потому что ты не доплатил за это.

Есть очень конкретная вещь, с чего вообще началась вся история с ПромКом, которая уже длится год. Можно дискутировать, показан ангар, где мы сняли стены - это "засвечена позиция" или нет, потому что где видно пристрелен позицию, условно.

Но слова о том, что мы якобы сказали, что Юлия Полухина (журналистка российской "Новой газеты", - УП) - журналистка "Общественного", и мы привезли шпиона - это абсолютная ложь. Не было этой фразы, этого никто не говорил, не было сказано, что она журналистка "Общественного".

Этого не было сказано никем из нас.

Пресс-карта российской журналистки Юлии Полухин. Такие пресс-карты выдаются журналистам после проверки СБУ

Что это за собой повлекло? Мне звонили ребята из передовой, с которыми у нас прекрасные отношения, которые доверяли, и говорили: "Настя, как ты могла это сделать - привезти русскую шпионку на передовую, и она убила наших ребят".

Сплошная ложь довела до того, что в какой-то момент мне показалось, что им удалось уничтожить мою репутацию, что я больше не смогу приехать на передовую и не смогу нормально говорить с людьми.

Вот в этом вся история.

Не надо врать ... Потому что это подставляет всех нас, журналистов, под удар. Вот Настя такая, все журналисты такие - то лучше, чтобы их там (в зоне АТО, - УП) вообще не было. Давайте тогда Министерство обороны или президент прямо скажут: "Нам журналисты на передовой не надо, мы сами вам все расскажем, вышлем, снимем". А мы подумаем, можем ли мы с таким согласиться или нет. Я считаю, что нет.

Это - конкретная история очень непорядочного поступка. Я не думаю, что все Министерство обороны так поддерживает эту идею, не думаю, что Гаврилюк (Оксана Гаврилюк - начальник Управления коммуникаций и прессы Минобороны, - УП) поддерживала эту идею. Я не знаю, кто написал то сообщение на странице пресс-центра АТО.

Но если МО стало за ним, значит, они и должны исправить это.

И это для всех нас будет плюс, для всей страны, чиновники могут признать ошибки, могут двигаться дальше - как и журналисты имеют признавать свои ошибки.

Сейчас министерство является адекватным, к сожалению, чем некоторые мои коллеги. И это очень печально.

- Возвращаясь к благодарности, которую вручил Полторак. В сети пишут, что, возможно, сам Полторак не знал, кого он награждает. Зато с фото видно, что вы с ним общались. Что он говорил на этой встрече?

- Это были разговоры о какой-то работу на передовой и какие-то текущие вещи. Мы говорили о темах спецсвязи. Это был разговор о сотрудничестве между министерством и журналистами.

Я сразу сказала, что есть проблемы с доступом не только на передовую, но и к гражданским, живущих в селах за нулем, что военные не пропускают или часто пропускают со скрипом, что давайте как-то улучшать этот доступ. Он говорил, что работают над каким улучшением правил.

Вокруг этого и было построено разговор.

Степан Полторак и Анастасия Станко

hromadske.ua

Министр говорил о том, что есть какие ложные обвинения Министерства обороны. Его обвиняют в том, что что-то не так, он пытался это объяснить, как это видит он.

Мы договорились, что будем встречаться раз в три месяца - чтобы если есть проблемы с нашей работой, мы могли это решать.

Мне просто казалось неуместным обсуждать с министром конфликт, который был еще год назад, который, по моему мнению, еще не завершился. Потому что у нас все же есть сотрудничество с Оксаной Гаврилюк, является работа над решением случившегося на "Промци".

- Можешь еще объяснить: два года назад ты отказалась получать орден "За мужество". А сейчас согласилась получить благодарность. По сути, это то бумажку с подписью министра. А орден - это все-таки официальная награда. Почему два года назад ты отказалась, а сейчас согласилась на отличие от органов власти?

- Безотносительно к президенту, речь не идет о том, считаю я его политику правильной или какой-то еще. Просто на тот момент мне показалось - до сих пор кажется, - что вообще какие-то награды, празднование твоей работы должны давать какие-то профессиональные сообщества.

Есть журналистские конкурсы, они должны определять. Кто, как не они, могут оценить твою работу? Поэтому я никогда не брала и то не планирую брать какие-то ведомственные награды, особенно такие, как ко Дню журналиста. Мы понимаем, что это какие-то очень официальные Кстати, когда очень трудно понять, по каким критериям идет оценка.

Но в ситуации, которая была год назад, при очень серьезном обвинении чуть ли не в "корректировке огня по позициям", в том, что ты "привозил шпионов" - конечно, для меня было важно иметь еще одно доказательство, что люди, которые тебя условно обвинили, на самом деле так не считают. И они дают благодарность как свидетельство, что это была какая-то ошибка.

Я так это для себя прочитала. Что они эту ошибку признают и признают, что на самом деле я работаю на передовой правильно. Имею в виду, что "не правильно освещаю работу Министерства обороны" - а что по крайней мере не корректирую огонь, работаю по журналистским стандартам.

Для меня важно и дальше работать на передовой, вообще быть с военными, иметь доступ к передовой. Чтобы в первую очередь и военные, и те, кто, возможно, были какие-то подозрения относительно меня, - увидели, что Министерство обороны не имеет претензий.

Только с этой позиции я взяла эту благодарность.

ЧТО ПЛОХОГО В словах "УКРАИНСКИЕ ВОЕННЫЕ"? Конечно, это НАШИ ВОЕННЫЕ

- Ты вспомнила журналиста Гайдукевича, который является одним из тех, кто негативно оценивает работу и твою, и "Общественного". В частности, из-за того, что им не нравится, как вы освещаете войну. Например, вам говорят, что вы не называете украинских военных "наши военные". Можешь объяснить, почему?

- Ну, это не то, чтобы вырванное из контекста - это с лекции УКУ. Меня пригласили читать лекцию для студентов Школы журналистики. Я представила словарь "Общественного", мы выработали его: как мы характеризуем те или иные события.

Что мы не говорим, например, "антитеррористическая операция" - а говорим "вооруженный конфликт" или "военный конфликт", или даже употребляем слово "война". Почему, например, эту фразу не распространяющие? Что мы не говорим "АТО". Но мы, например, употребляем слово "террористы" в отношении людей, которых суд признал виновными в терроризме, или это цитата СБУ.

Мы в ситуации войны решили, что выработаем свой собственный словарь. Что плохого в словах "Украинские военные"? Конечно, украинские военные - это наши военные.

У меня полно друзей, воевавших в составе Вооруженных сил Украины. Конечно, мы чем-то помогали. Мне неприятно это говорить на публику, ты бы должен себя как-то поднимать или хвалить, что ты что-то сделал. Говорить об этом вообще-то не хочется. Например, где воевал мой муж.

Я считаю, что мои репортажи прекрасно свидетельствуют о том, что это - наши военные. Там очень много геройских вещей о геройских людей, которые вытаскивали, например, раненых товарищей из-под обстрелов, или делали какие-то героические поступки. Их поступки гораздо больше говорят о том, кто они, наши они или не наши, чем слово "наши" или "не наши".

Почему мы говорим "Украинские военные"? Потому что они - украинские. А слово "наши" ...

Когда ты говоришь с людьми в "серой" зоне, которые даже наши, украинские граждане, некоторые из них думают, что это - не наши военные. Они считают их "не нашими". И это тоже - украинские граждане. С ними тоже надо как-то общаться, возможно, даже им нужна помощь с правдивой информацией, в чем склонить на какую-то другую сторону с помощью своей правдивой информации.

Иногда какие-то определения, типа кто «наш», кто «не наш», мешают вообще возможности такого диалога. Потому что они считают кого-то не нашими, а ты нашими - и все, вы поговорили, в принципе ... И дальше говорить уже не о чем.

А если ты говоришь о каких-то конкретных примерах, о конкретных вещах - это уже есть какое-то место для диалога.

Если ты объясняешь, что происходит, кто эти люди, вот так они выглядят, вот они здесь стоят, вот они так думают, они защищают это, вот почему они это делают ... Мне кажется, что все и всем понятно.

Украинские военные - это очень нормальное журналистское определение. Я вообще не вижу в этом проблемы.

И не думаю, что кто-то может мне приписывать, что я могу считать наших военных не нашими.

- О работе украинских журналистов на Востоке. Медиакритик Отар Довженко определил три подхода: 1) журналистика беспристрастная, по стандартам; 2) сопричастна, которую он также назвал патриотическая; 3) и примирительной-Медиационное. Как ты видишь, украинский журналист на войне который подход использовать в своей работе?

- Я считаю, что пытаться добиваться правдивой информации - это и есть патриотизм. Другое определение мне сложно придумать.

Сокрытия каких-то вещей, даже не очень хороших - это непатриотично. и это не приближает победу. Никто из нас не хочет, чтобы нам врали. И когда нам лгут, это всегда очень неприятно. Мне сложно понять, почему мы должны лгать или что-то замалчивать в ситуации войны.

Журналисты является лишь зеркалом этого, они освещают эти позиции, как трансформируется общество в этом состоянии войны. Насколько общество травмировано, насколько ему сложно.

Мне тоже сложно. Насколько это все больно - каждый день слушать об убийствах, о насилии и так далее. Но если мы умножают насилие там, где его можно не прибильшуваты - я имею в виду пытки пленных, например; пожалуй, можно обойтись без этого - то об этом тоже стоит говорить.

Потому что мы противопоставляем, что та сторона, люди, которые называют себя властью в так называемых "республиках", издеваются над пленными, издеваются над жертвами, вообще над людьми. А то, что с этой стороны СБУ может издеваться над людьми, как в отчетах международных организаций много доказывают - это мы как-то давайте опустим.

Я считаю, что это неправильно. Страна должна двигаться каким-то нормальным демократическим путем, и надо говорить о цене всего. Но журналисты только говорят об этой цене, они не определяют, что правильно или неправильно.

Мы только показываем: вот, есть человек, который говорит, что ее пытали в СБУ, и мы расследуем, как это на самом деле было.

Например, в миссии "Общественного", в ценностях записано, что мы стоим на защите прав человека, это для нас не пустое слово. И пытать людей нельзя ни при каких обстоятельствах. Поэтому это - тема, о которой мы пишем. Мы пишем и о сексуальном насилии.

Мы считаем, что разоблачение этих тем помогает решить эти проблемы и помогает в том, чтобы это по крайней мере не повторялось. И еще надо, чтобы это расследовалось.

Вот и все.

Я не понимаю, в чем здесь может быть какое-то противопоставление, что здесь может быть неправильным.

Журналисты "Общественного" Константин Реуцкий и Настя Станко в Авдеевке. 1 января 2017

FB Artem Getman

НЕ ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ В мирное время НАДО ГОВОРИТЬ ПРАВДУ, А В военное время надо скрывать

- Некоторые считают, что для победы в информационной войне украинские журналисты должны быть пропагандистами. Можно выигрывать в информационной войне, не будучи пропагандистом?

- Я думаю, что можно. Я не хочу жить в мире параллельной реальности.

Вот они в России такие плохие пропагандоны, мы каждый день будем отвечать, как они тут солгали, там солгали, и так далее. А потом нам говорят - "ой, мы проигрываем в информационной войне, надо больше позитива рассказывать ..."

Ну, честно, я не знаю, что в головах тех людей, которые об этом говорят? Это сюрреалистично. Потому там вот такие, типа плохие - но мы им немного завидуем, и было бы классно, если бы мы тоже такие были, занимались пропагандой.

Возможно, кто-то думает, что пропаганда поможет - но это точно не моя работа. Мы занимаемся журналистикой. Журналистика предполагает донесение информации - правдивой, как все есть, о том, что происходит.

Рассказывать о том, какое ведомство хорошее, или какие силы хорошие - это работа пресс-служб, пиар-агентств. Но явно не наша. Не понимаю, почему это адресуется и почему это забрасывается журналистам. Честно, искренне этого не понимаю. Это совсем не наша работа.

Если ты журналист, то любой журналистом. А если ты считаешь, что твоя роль должна быть какой-то другой, то пойди в какую-то другую сферу - пиар, пресс-служба, пресс-офицером на передовую.

Если ты хочешь говорить положительно об украинской армии, работать на ее хороший имидж - пожалуйста, есть куча вариантов. Но я пока остаюсь журналистом.

- Как ты считаешь, должно быть разница в подходе к журналистских стандартов в гражданских и военных журналистов?

- А что такое военный журналист?

- У тебя в благодарности Минобороны написано "развитие военной журналистики". А вообще разница в том, что гражданский журналист, условно говоря, работает в Киеве, в свободном городе, где нет никаких боевых действий; а военный журналист - это тот, который работает на войне, освещает вооруженные конфликты.

- Для меня вообще эти определения очень странные ...

По военного журналиста, то я себе представляю, что это человек, который работает реально на войне. Например, человек, который в Украине поработала на Донбассе, затем поедет освещать войну в Сирии, а потом еще куда-то поедет. Я абсолютно себя таким человеком не считаю.

Я начала освещать войну, потому что война происходит в моей стране. Я - журналист в этой стране. И мне не безразлично, что здесь происходит, я сама хочу знать, хочу рассказать людям, это много важных тем. Но не идентифицирую себя никаким "военным журналистом".

Разница разве что в том, что когда ты на войне - тебе надо знать чуть больше каких-то правил о том, как себя защитить, как защитить людей рядом с тобой, о том, что есть какие-то вещи, которые нельзя показывать, потому что это грозит жизни людей, которые рядом, военным и так далее. Надо понимать какие-то такие особенности.

Но больше я не вижу, чем еще отличается такая журналистика ... И не понимаю, почему в мирное время надо говорить правду - а в военное время надо скрывать. Не согласна с этим.

Единственное - не хочу, чтобы мои слова неправильно протрактувалы. Я понимаю, что нельзя разоблачать позиции, нельзя говорить о количестве войск и так далее - потому что речь идет о каких-то военные ограничения, где действительно эта информация может навредить.

Но есть какие-то вещи, общественно важные - и ты не можешь их замалчивать. Конечно, я понимаю, какие есть ограничения в передаче информации, это понятно на передовой - но речь не идет о том, чтобы обманывать.

- Все-таки возвращаясь с требованиями к материалам с передовой. На самом деле не только к вашему сюжета с "ПромКом" могли быть претензии. Во многих сюжетах других телеканалов, то, и зажигали.

- Большая проблема в том, что это какие-то очень размыты Кстати, размыты правила для разных людей. Этим журналистам можно показывать смысла, а вот этим журналистам - нет ...

Например, нас обвиняли, что у нас в кадре прав военных. А оказывается, нам не было показывать эти рации. Об этом я впервые услышала уже после всего, что произошло. Хотя многие провела времени на передовой.

Речь идет о том, чтобы мы все-таки выработали единые правила для всех, чтобы все знали, что это - правило. И можно хотя бы на этапе согласования этих правил то их выписывать - и объяснить, например, что вот это не может быть внесено в правило запрета, или это может.

Были идеи определенных правил, после которых нам нечего делать на передовой - потому что ты фактически ничего не можешь показать, ни о чем рассказать. Тогда зачем ты вообще туда едешь? Ехать, рисковать своей жизнью и здоровьем, чтобы - что ?! Чтобы показывать котиков, собачек и как солдаты варят кашу? ..

Ну, это тоже возможно. Но как-то не для этого журналисты должны ехать на передовую.

Я согласен, что правила несовершенны, их надо менять, менять вместе.

Вместе с тем, я за то, чтобы не говорили огульно, что вот, ты нам не нравишься, ты ЗАЖИГАЕТ позиции, или если ты нам не нравишься, то ради твоей собственной безопасности мы тебя сюда не пустим. Это неравный доступ всех к информации, и в этом большая проблема.

Но проблема не только доступа к военным - а например, что ты не можешь попасть в села, где живут гражданские, так военные тоже отвечают за проезд к гражданским. Они тебя тоже просто не пускают в село, там - "опасно". И ты вообще не знаешь, что там происходит.

Так не должно быть. Это тоже надо менять.

Алексей Братущак, УП

Похожие

Комментарии