Сумерки мозгов. Предвечерие: «Золото Рейна» из «Кольца нибелунга» на Тирольском фестивале в Эрле
Опубликовано: 28.08.2018
Дирижер Густав Кун и руководитель Тирольского фестиваля Питер Хазельштайнер. Фото – Ян Хатвляйш
О постановке Густавом Куном вагнеровского «Кольца нибелунга» я уже писал в прошлом году , поэтому в следующих четырех репортажах буду предельно краток (у меня получится: я верю в чудеса): те, кто знаком с этой вагнеровской эпопеей, знают, как важно быть кратким, когда речь заходит о «Кольце».
Этим летом я планировал ограничиться двумя «Кольцами», но пропустить генеральную репетицию «Золота Рейна» я не мог. И не напрасно.
В интервью с маэстро Густавом Куном, которое будет скоро опубликовано, есть один вопрос о том, почему музыканты у него часто улыбаются. Я понял ответ маэстро на этот вопрос только после того, как смог сравнить репетицию с самим представлением. Чтобы понять это, наверное, стоит напомнить знаменитую фразу Дмитрия Чернякова о том, что зрителя в зал нужно пускать только во время антракта. Как вы думаете, когда артист волнуется больше: когда в зале есть зрители или когда их там – нет? Ответ очевиден.
Свободное творчество, не ограниченное ответственностью перед сотнями людей, заплативших за билеты, не сравнимо по своему результату ни с чем. По тому, как артист работает на репетиции, можно судить, артист он или – самодовольная марионетка.
Здесь, думаю, уместно будет заметить, как репетирует Анна Нетребко и как это делает Светлана Захарова, например. При всём уважении к обеим дивам, просто замечу то, что заметил: Нетребко работает, как лошадь, тогда как наша балерина номер один – часто делает всё в полноги (о пальцевой технике в классике на репетициях у Захаровой можно вообще забыть).
Я не горжусь тем, что имею иногда возможность наблюдать свободное творчество людей Искусство в пустом зале: в этом мало моей заслуги. Но я искренне жалею тех, кто никогда с этим не соприкасался, ибо то, что мы видим во время «аншлаговых» представлений, в разы уступает тому, что можно увидеть во время «прогонов». Но – это к слову. И, думаю, понятно, к какому.
На репетиции «Золото» переливалось фантастически яркими красками. Как влитая, шла партия Вотана Михаэлю Купферу, искристой стервой представала Фрика в исполнении Хермины Хазельбёк, сочно и радостно звучал баритон Фредерика Бальдуса в партии Доннера, и даже искрометный Логе Йоханнеса Хума, которго накануне я слушал в Зальцбурге в «Торжественной мессе» Бетховена, переливался насмешливым самодовольством во время репетиции намного искрометнее, чем во время спектакля.
Признаюсь, мне сложно писать о том, что публика артисту мешает, но в этот раз я убедился, что да: энергетика непонимания, без которой невозможно представить себе современную аудиторию «Кольца», выхолащивает синергию. Артисты, конечно, сами не все понимают, что творят, но мультиплицировать узкопрофильность художника аудитория всё-таки не должна. Слушатель всегда должен быть умнее артиста, а он почему-то всегда глупее. Почему?
Одинаково восхитительно прозвучали во время спектакля Йоо-Анне Биттер (Фрея), мой любимый Томас Гажели (Альберих) и ни с кем не сравнимый (ну, разве что с Матти Сальминеном) Андреа Сильвестрелли (Фафнер). Прошлогодние дочери Рейна, по-прежнему, были на высоте, а Фазольт Франца Хавлаты, по-прежнему, играл лучше, чем вокалириовал.
Вроде бы «всё как всегда», но у меня всё еще остался вопрос: нет ли всё-таки хоть какого-то рационального зерна в том, что многие коллективы сегодня играют сложнейшие спектакли чуть ли не «с листа»? Да, это не всегда ровно, не всегда безупречно, но всегда – абсолютно естественно. Или, правильнее, самые дорогие билеты продавать не на премьеры, а на генеральные репетиции?
В предвечерней задумчивости, словом.
О том, чем потрясла меня эта сессия «Кольца», я расскажу в следующем выходе в эфир.
Александр Курмачев
