Луна с человеческим лицом
Опубликовано: 28.08.2018
«Лунный Пьеро» Шенберга. Фото – Гюнай Мусаева
«Когда певица появилась на сцене в костюме Пьеро, в белых чулках, с робким лицом, среди публики раздалось роковое шипение. Мужество певицы, мелодекламирующей стихотворения, невзирая на мешавшее шипение, оскорбительные реплики против нее и Шенберга, было достойно восхищения.
Это вызвало бурные аплодисменты молодой части публики, но все же большинство было возмущено…»
О первом исполнении «Лунного Пьеро» А. Шенберга – австрийская актриса Салка Фиртель.На мартовской пресс-конференции, посвященной программе Дягилевского фестиваля, Теодор Курентзис не стал рассказывать в подробностях о постановке «Лунного Пьеро» Арнольда Шенберга; он лишь объявил, что самолично берется за нее, и этим обеспечил повышенное внимание к фестивальному событию и ажиотажный спрос на билеты.
Поросенок с человеческим лицом!
Событие и не нуждалось в громкой рекламе, ведь сам за себя говорил многообещающий камерный инструментальный состав исполнителей: Айлен Притчин (скрипка, альт), Лаура Поу (флейта), Сергей Елецкий (кларнет, бас-кларнет), Каори Ямагами (виолончель).
За роялем – великолепный пианист Александр Мельников: на его концерт в России могут попасть только пермяки и то лишь благодаря дружбе пианиста с худруком местного оперного театра.
Анализ священных текстов в.зор вал мозг исследователям.Адам,и первые люди были ГИГАНТАМИ,ростом 15 м
В роли Пьеро – солистка хора musicAeterna, певица греческого происхождения, Элени-Лидия Стамеллу.
За режиссерскую постановку произведения, определившего новые пути развития музыки прошлого столетия, названного Стравинским «солнечным сплетением и «солью» музыки начала XXвека», взялась Нина Воробьева, уже принимавшая участие в нескольких проектах Пермского театра оперы и балета в качестве режиссера и ассистента режиссера.
Накануне спектакля трижды по сарафанному радио объявлялся созыв добровольцев для участия в мимансе спектакля. Требовалось около пятидесяти артистов, форма одежды – totalblack, задания на репетиции предельно загадочные.
«Лунный Пьеро» Шенберга. Фото – Никита Чунтомов
Звездный час артистов миманса наступил в 22.30 21 июня, когда в филармонию «Триумф» начали стекаться зрители, решившие прийти пораньше, чтобы не опоздать на спектакль. Первое, что они увидели, – застывших, словно статуи с закрытыми глазами, людей в черном перед входом в филармонию и в фойе. Со стороны все это действие казалось репликой легендарного перформанса Марины Абрамович 1974 года.
Интересная задумка слегка померкла в чрезмерном оживлении и столпотворении, царившими в фойе перед спектаклем. Поскольку представление задержали на час, а количество публики, казалось, в три раза превышало вместимость частной филармонии, артисты миманса попросту затерялись в толпе и смешались с ней.
Впрочем, нашлись зрители, которые посчитали задержку спектакля намеренной уловкой: одна из самых загадочных постановок фестиваля должна была начаться в самое урочное для нее время – в полночь.
Элени-Лидия Стамеллу. Фото – Гюнай Мусаева
Уже при появлении на сцене главного героя – или героини? – в платье невесты и с безумной прической, зрители поняли, что для них продолжается погружение в лабиринт загадочных метафор и «эстетику изысканных ужасов», которую предвосхищают тексты ронделей бельгийского поэта Альбера Жиро, ставших литературной основой произведения Шенберга.
Сценография спектакля отталкивается от поэтического текста и отражает сложные взаимоотношения Пьеро с ночным светилом: огромный лунный диск размещается за спиной главного героя, и с помощью световых проекций луна преображается и изменяет свой лик от светлого до кроваво-багрового, а ближе к финалу и вовсе обретает человеческое лицо.
Задуманная композитором трехчастная форма мелодрамы – «трижды семь стихотворений» – подчеркнута по режиссерской задумке тремя образами Пьеро, усложняя и без того двойственную гендерную природу главного героя, заложенную в структуре произведения: в первой части Пьеро – невеста в кринолиновом платье, расцвеченном звездами при помощи световых проекций; во второй он в мужском фраке и с дирижерской палочкой в руках; в третьей – в детской матроске.
Кабаретная эстетика эпохи декаданса, вызвавшая к жизни художественную концепцию произведения, просматривалась и в костюмах музыкантов, облаченных во фраки (Александру Мельникову даже нарисовали тонкие усики), и в костюмах главного героя.
Прослеживалась она и в аскетичном колористическом решении спектакля. Благодаря великолепной работе художника-постановщика Аси Мухиной и художника по свету Алексея Хорошева почти монохромный спектакль зачаровывал изысканной световой партитурой.
По режиссерскому замыслу дважды в постановке появляется драматическая актриса Ульяна Лукина. В первый раз она пересекает авансцену из одной кулисы в другую в перерыве между второй и третьей частями. Изломанно-болезненная пластика обнаженной актрисы заставила задуматься о беззащитности, израненности и обнаженности души поэта. Впрочем, многое в расшифровке метафор этой постановки отдано на откуп зрителю.
Так же, как и открытый финал спектакля, в котором вновь появляется Ульяна Лукина. Сидя в кресле, она «цитирует» знаменитый жест Шарон Стоун из «Основного инстинкта» и приглашает публику проснуться на счет три.
Ульяна Лукина. Фото – Никита Чунтомов
Разумеется, считает она только до двух, исполняя, как кажется, между произнесенными цифрами «4’33» Кейджа, а затем неторопливо выходит из зала. Загипнотизированные зрители, уподобившиеся вдруг на мгновение артистам миманса, самостоятельно принимают решение, что им делать дальше. Музыканты ждут.
В этот раз зрители сделали выбор завершить спектакль бурными аплодисментами. Позднее, в перебежках с одного фестивального события на другое, публика делилась впечатлениями от постановки, и они оказались вполне противоречивыми, как и полагается после хорошего представления.
В одном зрители были единодушны: музыкальное исполнение пришлось по вкусу всем. Музыка «самого жестокого композитора, вонзающего кинжалы и ножи в живую рану, разрезающего мясо на мелкие части» (именно такой показалась музыка Шенберга берлинскому критику после премьеры произведения) в исполнении ансамбля музыкантов под управлением Теодора Курентзиса звучала призрачно-лунной вязью из звуков, приглашала к созерцательному растворению в строках поэзии, переведенной на немецкий язык.
Элени-Лидия Стамеллу. Фото – Гюнай Мусаева
Певица, кажется, неукоснительно строго следует указаниям композитора, виртуозно балансируя в технике Sprechgesang и уходя как от «произнесения нараспев», так и от «реалистически-натуральной речи». В свою изысканную мелодекламацию она не добавляет чего-либо от себя, но отталкивается от заложенных композитором в музыке смыслов более, чем от стихов, как и предписано в пояснениях Шенберга.
После спектакля исполнительница партии Пьеро Элени-Лидия Стамеллу согласилась ответить на несколько вопросов о работе над ролью корреспонденту ClassicalMusicNews.ru:
– Элени, расскажите об опыте вашей работы с техникой Sprechstimme или Sprechgesang. Часто ли вам приходится с ней сталкиваться? Трудно ли это?
– Я сталкиваюсь с этой техникой нечасто, это второй раз в моей жизни. В первый раз мне пришлось изучать эту технику для исполнения арии «Surabaya Johnny» в музыкальной комедии Курта Вайля Happy End, которую мы ставили здесь три года назад.
Есть пара эпизодов, где моя героиня просто говорит. Теодор попросил меня исполнить их в технике Sprechgesang. Я опасалась, что это будет сложно, но как-то инстинктивно я освоила ее. И в результате было комфортно.
Знаете, что мне помогло? Я хорошо выучила ноты, чтобы затем уйти от них в Sprechgesang. Мне нужно знать примерную звуковысотную линию фразы. Уже потом я работала над тем, чтобы это стало больше похоже на речь. Чтобы это было что-то среднее между пением и речью.
Элени-Лидия Стамеллу. Фото – Гюнай Мусаева
– У Шенберга ведь строгие указания на этот счет?
– Да, верно.
– Как вы считаете, могла бы с мелодекламацией справиться драматическая актриса без вокальной техники? Ведь можно найти примеры таких исполнений…
– В этой партии есть довольно высокие ноты, которые трудно взять без техники, без вокального навыка. Кроме того, очень сложно выучить ритмический рисунок партии. Немузыканту это было бы довольно сложно. Это не простая песня, которую способен выучить любой актер, это очень сложная партия, навыки музыканта необходимы.
– Вы впервые исполняете эту партию?
– Да, это в первый раз для меня, и я очень рада, что мы с Теодором взялись за это произведение.
– Есть ли какие-то записи «Лунного Пьеро», которые вас вдохновляли, показались вам очень интересными?
– Я слушала очень немного и только для того, чтобы понять, как это звучит у других певиц. Единственное исполнение, которое мне понравилось, – Кристины Шефер.
Ульяна Лукина. Фото – Никита Чунтомов
Ее звук мне показался очень красивым и органичным, в других же исполнениях мне приходило на ум, что все это напоминает фальшивое пение. И, конечно, прежде всего хотелось слушать немецких певиц, для которых немецкий язык родной.
– В образе Пьеро у Шенберга заложена гендерная двойственная природа: персонаж мужской, а партия написана для женского голоса. В спектакле же Пьеро появляется в трех обличиях – мужчина, женщина и ребенок…
– Да, идея спектакля в том, что я не женщина и не мужчина. Даже в первом образе невесты нет только однозначно женского. Во всех образах присутствуют признаки и того, и другого пола.
– Шенбергу понадобилось 100 репетиций перед премьерой. А как вы работали? Много репетировали?
– Поскольку мы все – Теодор, я, музыканты – постоянно находились в разных местах, нам трудно было собраться вместе. Поэтому каждый сначала подготовил свою партию самостоятельно. Я лично свою партию учила очень долго, мы занимались с концертмейстером Алексеем Сучковым, он мне очень помог.
Большинство музыкантов приехали позже… Но я чувствую, что все мы – одна команда. У нас общее понимание музыки, мы хорошо чувствовали друг друга. Поэтому мы просто занимались сложными местами, там, где трудно попасть вместе.
Репетировали мы около двух недель, и все получилось очень органично. Наши музыкальные представления совпадали, мы добивались точности, экспрессии в музыке.
– Кто такой ваш Пьеро в спектакле? Может быть, это галлюцинация, подсознательный образ?
– Я не люблю анализировать, думать, я больше люблю чувствовать. Но если вы спрашиваете… Для меня Пьеро – это чувствительный сумасшедший артист. Но в каждой из песен я отталкивалась от слов, поэтический текст был очень важен при создании образов. Каждую историю я старалась показать по-разному. Это красивые тексты, очень интенсивные. И сумасшедшие.
Элени-Лидия Стамеллу. Фото – Гюнай Мусаева
– Какой из текстов вам ближе всего в «Лунном Пьеро»?
– Мне нравятся многие. Люблю тот рондель, где Пьеро теряет свой хохот и мечтает найти его обратно. Очень нравится текст «Мадонна» – очень трогательная песня о Богородице. Она держит в руках мертвого сына и показывает его миру. Но никто не смотрит. Очень сильное стихотворение.
Песня о рубинах мне кажется очень забавной, даже смешной.
– Открытый финал спектакля заставил зрителей растеряться на секунду. Какой отклик ожидался от них? Что они должны были сделать?
– Я думаю, идея была в том, чтобы зрители постепенно покинули зал без аплодисментов.
– Как вы чувствуете, как современный зритель реагирует на музыку Шенберга?
– Хорошая музыка актуальна всегда, неважно, когда она написана. В нашей крови вся информация о предыдущей жизни наших предков. И музыка любой эпохи – это воспоминание, которое живет в нас. Она может по-разному трогать людей в разных жизненных ситуациях.
«Лунный Пьеро» Шенберга. Фото – Гюнай Мусаева
– Вашу постановку можно будет увидеть еще раз на сцене?
– Да, мы все хотим, чтобы «Пьеро» показывали еще. Хотим свозить его в Грецию, в Афины. Но все это еще в стадии решений и обсуждений.
– Последний вопрос. В зале на спектакле царил настоящий ажиотаж, зал был переполнен, было много суеты, даже Марк де Мони отметил на пресс-конференции сегодня, что не ожидал такого столпотворения. Суматоху усугубляла задержка спектакля. Вам не мешала эта атмосфера во время выступления?
– Я думала о своем выступлении – ведь это так сложно исполнять. Нужно было слушать Теодора, помнить текст… Я была очень сконцентрирована на своих задачах, мне не мешало ничего.
Я тоже не ожидала такого наплыва людей. Но для меня это представление было огромным удовольствием.
Наталья Шкуратова
